Радио > Москва > Эхо Москвы

Кому не надо чужого

За первыми массовыми беспорядками в истории борьбы за 9,5 процента акций радиостанции "Эхо Москвы" наблюдал корреспондент "МН".

Возмущенный народ радиостанции вышел на улицы (вернее, в коридоры редакции) в четверг, пятого июля, на следующий день после решения Мосгорсуда и собрания акционеров "Эха Москвы". Застрельщиков было пятеро, все - заместители главного редактора. Они подали в отставку.

Отставка оказалась символической. Все отставники, как и раньше, ведут дела и эфиры. Они позволили Алексею Венедиктову уговорить себя остаться и были немедленно назначены и.о. самих себя. Заявления об уходе еще двенадцати журналистов, поданные в тот же вечер, не были приняты. Акцию протеста тем не менее можно считать успешной. Десятки корреспондентов целый день приставали к виновникам беспорядков с вопросом "почему".

Посетителей, заглядывавших в открытую нараспашку дверь венедиктовского кабинета, встречала кукла Венедиктова, пугая сходством со своим прототипом и мрачным взглядом в упор. Прототип в это время в сотый раз подряд мерил шагами коридорное пространство радиостанции. Увертывался от телекамер и говорил, что интервью в такой день не дает. Потом тыкал пальцем в того из пятерых, кто оказывался рядом, и велел задавать вопросы ему. Чаще всего попадался Сергей Бунтман - его первый заместитель.

- Мы хотим, чтобы был подписан ясный документ о продаже нам "Газпромом" 9,5 процента акций, - рассказывал он. - Не как сейчас: "Я тебя поцелую потом, если захочешь". Они же бизнесмены, что они, первый раз переговоры ведут? Что это такое: когда-нибудь мы ударим по рукам... Это что, нижегородская ярмарка? Венедиктов тем временем шел встречать американского посла. Посол прибыл и отправился в эфир, чтобы оказать там радиостанции идеологическую поддержку.

- А вот я пойду на сговор с Кохом, - заявил Юрий Федутинов и нажал кнопку лифта, чтобы немедленно исполнить свою угрозу. Был пойман за рукав корреспондентом "МН" и вынужден объяснить свою позицию:

- Сговор будет состоять в том, что мы перерегистрируемся в открытое акционерное общество, где большинство акций будет принадлежать сотрудникам радиостанции. Меньшая часть голосов будет принадлежать "Газпром-медиа". Вот сейчас пишем бумаги. Мы с Венедиктовым будем предпринимать столько попыток, сколько надо. Мы будем валяться у них в ногах, упрашивать их подождать еще немножко - хоть горшком называй, только в печь не ставь. Пока мы не достигнем положительного результата, мы будем делать ровно то, что нужно для его достижения. Если у нас это не получится, мы уйдем первыми.

- Я хочу, чтобы твой сговор был в форме бумажки, где написаны все даты передачи акций тебе и мне, - кричал ему вслед Бунтман, после пятого по счету интервью перед камерой с облегчением прикуривая. Демонстрация протеста - тяжелая работа. Директор по маркетингу Ирина Цвей сформулировала цель своей акции как "ускорение процесса переговоров":

- В течение трех с половиной месяцев переговоры ни к чему не привели. Дождались того, что контроль над "Эхом Москвы" перешел к "Газпрому". Радио стало государственным. Что бы ни говорил господин Кох, для меня весьма сомнительно, что он передаст нам акции. Я ему в лицо сказала: "Я не буду работать на государственной радиостанции". Он сказал: "Ну и уходите".

По словам Марины Королевой, решение было спонтанным - обсуждать было некогда, - но твердым: "Мы правда хорошо работаем, и хочется, чтобы все так и оставалось. Пока мы здесь, мы будем работать так же. Но со вчерашнего дня мы фактически государственная радиостанция. Никто нас не захватывал. Но слово Мосгорсудом произнесено, а сказанное слово очень быстро становится реальностью".

Все они пришли когда-то на "Эхо" с государственных радиостанций. Теперь государство само приходит к ним. Лучше всего ужас перед этой ситуацией объясняет образ, придуманный Бунтманом: "можно жить на пороховой бочке, но нельзя - в чане с серной кислотой. Она тебя разъедает от большого пальца левой ноги до мозгов. Примеры перед глазами. Люди, внутренне переламываясь, ставят во главу угла не интересы отдельного слушателя, профессии и честности перед фактом, а интересы государства. Меняется приоритет новостей: официальные хождения по красной дорожке ставятся первой новостью, а наводнение в Якутии - новостью второй. Это - псевдогосударственное мышление. Ужасно превратиться в то, что до революции называлось "камеркурьерский журнал": господин император отправился в Кострому, господин император принял того-то, и только потом про голод в Курской губернии... Нам будут верить все меньше и меньше. Мы никому не докажем, что мы свободные".

Венедиктов поступок своих коллег не комментирует, но явно одобряет. И, проходя мимо приемной, деловито прикидывает, какие портреты из знаменитой фотогалереи "Эха" оставить, а какие забрать, уходя. Собирается забрать все, кроме фотографии Коха. И рамок - "нам чужого не надо..."

Анна ФИЛИМОНОВА