СМИ > Цензура и СМИ: Кремлевские грезы Власть перестала скрывать свои замыслы: независимая пресса должна быть усмирена либо уничтожена Взятие в заложники главы "Медиа-Моста" Владимира Гусинского, организованное в минувший вторник околопрезидентской группировкой профессиональных политических интриганов во главе с Александром Волошиным, поставило крупнейшую в России негосударственную информационную корпорацию в крайне тяжелое положение. Может быть, такое признание покажется даже неожиданным и нелогичным кому-то из тех, кто в последние несколько дней успел прочесть и прослушать бесчисленное множество комментариев, авторы которых с большим или меньшим остроумием, большей или меньшей изобретательностью доказывали, что осуществленная федеральной прокуратурой "акция устрашения" представляет собою глупость потрясающей красоты и силы. Может быть, такая оценка ситуации покажется даже излишне пессимистичной на фоне выступлений бесчисленных аналитиков, более или менее убедительно объяснявших все эти дни, что поразительная по безответственности замысла и по грубости исполнения "карательная акция" в очередной раз дискредитировала более того, унизила верховную российскую власть и перед мировым общественным мнением, и перед либерально мыслящей частью отечественной публики. Но зато, дескать, укрепила репутацию "Медиа-Моста" как компании, готовой отстаивать свои профессиональные права и свое корпоративное достоинство, в какое бы шумное бешенство или, наоборот, какую бы угрюмую ярость это ни приводило высокопоставленных чиновников. Да к тому же, мол, пробудила сочувствие к этой компании даже у многих из тех, кто до сих пор относился к ней с ревностью, подозрительностью или предубеждением. Может быть. Но лично мне, признаюсь, не хочется в этих обстоятельствах ни радоваться, ни злорадствовать. И не только потому, что унижения, за последнее время выпавшие на долю президента всех россиян Владимира Владимировича Путина, лично мне казались в общем-то и так вполне достаточными. То есть еще до того, как его конфиденты затеяли эту последнюю (к сожалению, последнюю только по времени), особенно гнусную историю, похоже было, что уже хватит. Нынешняя порция пережитого президентом позора представляется мне пожалуй что даже избыточной. Мне, например, довольно обидно, что журнал, который я имею честь редактировать, лишился ныне возможности хоть несколько абзацев посвятить итогам первого европейского турне, совершенного новоизбранным главой российского государства. Но что ж тут поделаешь, если никаких таких итогов не существует. Как не существовало, можно теперь считать, и самого вояжа: он бесславно и бездарно пущен самим Путиным и его стратегами по ветру, разменен на беспомощные попытки президента оправдаться, отбиться, отбрехаться. Ну, да бог с ним. Не в том, повторю, дело. Ситуация, в которой три с половиной бесконечно длинных дня оставался информационный холдинг "Медиа-Мост" в целом, каждый из его руководителей, а еще в общей сложности больше тысячи журналистов, которые пишут, снимают, говорят и показывают на волнах и страницах НТВ, "Эха Москвы", газеты "Сегодня", журнала "Итоги" и прочих электронных и печатных "мостовских" изданий, представляется нам по-настоящему тяжелой постольку, поскольку проблемы, поставленные перед компанией фактом ареста Владимира Гусинского, в сущности, складывались в типичный, стандартный набор проблем, возникающий всякий раз, когда совершается и "обыкновенный" захват заложника. Когда совершается акт, традиционно квалифицируемый во всем мире как одна из наиболее жестоких, циничных и подлых форм террора. Убедиться, что под видом ареста главы "Медиа-Моста" по вздорному подозрению в преступлении "хозяйственного" толка осуществлен именно захват его в заложники, заставляло множество весьма впечатляющих особенностей первого же этапа операции, развернутой прокуратурой. И то, какие именно формы приняло лишение Владимира Гусинского свободы, заточение его в Бутырский следственный изолятор, пользующийся славой самой отвратительной из московских тюрем. И то, с какой именно откровенностью следователи демонстрировали и самому арестованному, и его адвокатам свое пренебрежение обязанностью внятно и полно сформулировать суть своих обвинений. И, в конце концов, то, с какой именно легкостью представители высшей государственной власти, не исключая и президента, лицемерили насчет своей неосведомленности о совершающемся произволе и своей непричастности к нему, не умея, да и не желая скрыть при этом как минимум удовлетворенной, а чаще прямо-таки торжествующей улыбки. Однако наиболее отчетливо проявилась для нас близость этих двух ситуаций конкретной, "мостовской", и классической, "заложнической", когда мы со всей ясностью осознали, в чем, собственно, состоит стратегический замысел кремлевских мастеров интриги. Классический террорист всегда очень рассчитывает (и всеми доступными ему методами стремится этого добиться), что противостоящая ему сторона рано или поздно будет готова пожертвовать любыми своими принципами, отступиться от любых своих убеждений, приостановить любые свои действия во имя одной-единственной цели: спасти своего заложника живым. На самом деле власть добивается от нас в точности этого же. Путин, Волошин, Иванов, Устинов, Патрушев все те, кто на самом деле несет ответственность за этот акт политического террора вопреки фальшивым утверждениям о том, что "не знали", "не ждали", "были в отъезде" или "не считают себя вправе вмешиваться" (а вместе с ними и те, кто дает им то бесплатные, то щедро оплаченные тактические советы), были бы счастливы убедиться однажды, что экономический, технический и кадровый потенциал "Медиа-Моста", его профессиональный ресурс, накопленный им за годы успешной работы на медиарынке внутрироссийский и международный авторитет всё это мобилизовано на решение только одной задачи: вытащить Владимира Гусинского из тюрьмы. Они хотели бы теперь увидеть, как все мы, выбросив из головы "всё лишнее", день за днем из последних сил воюем только за одно: за замену Гусинскому ареста на подписку о невыезде. А в идеале и того пуще: чтобы нам показался верхом мечтаний хотя бы перевод его из "плохой" тюрьмы в "хорошую". Мы этот мерзкий замысел понимали и понимаем. И когда он возродится снова в какой-нибудь новой форме, мы будем сопротивляться. Но именно в этом понимании и в убеждении, что не сопротивляться нельзя было и пока заложник оставался в камере Бутырской тюрьмы, природа той тяжести, которую каждый из нас, друзей, партнеров и сотрудников Владимира Гусинского, ощущал на своих плечах. Однако для меня важно отметить, что с освобождением главы "Медиа-Моста" этот "синдром заложника" сам собою пройти не мог. Он ведь и зародился не вчера. Сама проблема, по сути, не нова для нас. С тех самых пор, как укрепившееся в Кремле властное семейство, недавно обеспечившее себе переизбрание на второй срок, парадоксальным образом умудрилось по собственной примитивной агрессивности и близорукости превратить взаимоотношения между федеральной исполнительной властью и информационным холдингом "Медиа-Мост" в один из центральных сюжетов российской политической хроники, журналисты "мостовской" корпорации столкнулись, пора наконец признаться, с весьма серьезными проблемами сугубо профессионального, если не сказать творческого, характера. Раз за разом во все более явной форме предъявляя "Медиа-Мосту" обвинение фактически в антигосударственной, чуть ли не подрывной деятельности, кремлевские мудрецы во главе с Александром Волошиным смогли-таки затолкать нас в положение почти противоестественное. Выражаясь наукообразн, нам с каждым днем становилось все труднее быть одновременно "объектом" и "субъектом" информационного процесса. Выражаясь языком любителей древних анекдотов, мы все чаще оказывались в положении того ветерана тульского самоваростроения, у которого при каждой попытке соорудить мирный нагревательный прибор бытового назначения все равно получался пулемет. Примешься, предположим, разбирать причины и обстоятельства того, как режим новоизбранного президента Путина постепенно, но неуклонно превращает установленные российской Конституцией гарантии демократических свобод и прав личности в нечто эфемерное и легко уязвимое для демагогических спекуляций группы приближенных им к своей персоне политических авантюристов... А получается, что заводишь речь о непреложной ценности свободы слова (вообще) и о неотъемлемости права независимой прессы (в частности) на объективный и полный анализ политической ситуации без оглядки на то, как представляет себе конкретный чиновник "политическую целесообразность" такого анализа или "степень его полезности для общества". Получается, что отстаиваешь свои собственные права и указываешь на ценность своих собственных усилий. Станешь, к примеру, настаивать, что привычка должностных лиц высшего федерального уровня к использованию правоохранительных органов от прокуратуры до налоговой полиции, от таможни до пожарного надзора для борьбы с политическими оппонентами или с конкурентами по бизнесу не только дискредитирует эти самые органы, но и погружает общество в атмосферу страха, лжи и лицемерия, да к тому же подрывает уважение законопослушных граждан к закону как таковому... А выходит гневная отповедь нескольким высокопоставленным комбинаторам, организовавшим под прикрытием вздорных и заведомо неправдоподобных обвинений грубую и наглую атаку на центральный офис корпорации "Медиа-Мост". Выходит, что защищаешь свою собственную корпорацию. Возьмешься, скажем, анализировать ход удивительной "всероссийской переписи сволочей", которую несколько последних месяцев по собственной инициативе проводят в своем кругу самые заметные тенора и перья той части российской прессы, что подконтрольна и рабски предана власти... А обнаруживаешь себя объясняющим паре спесивых пустобрехов, что они давно и навсегда утратили право даже судить о добросовестности коллег, даже прикасаться к теме корпоративной солидарности. Обнаруживаешь, что хвалишься добросовестностью и солидарностью своих собственных товарищей. Это прямо какое-то самоедство. И нам, несомненно, предстоит положить много усилий, чтобы с таким "самоедским эффектом" справиться. Чтобы научиться и в этих условиях не терять концентрации на том, что, как принято говорить на дипломатических приемах, "вызывает нашу озабоченность", а говоря откровенно кажется нам отвратительным и смертельно (смертельно! если верить, что государства, даже и великие в прошлом, тоже смертны) опасным для России. А речь вот о чем. Новая российская власть не просто молода и неопытна. Она подвержена типичному подростковому "комплексу негативизма". Она с упрямством, упертостью прыщавого пэтэушника отмахивается от "батькиной правды". Но то, к чему она относится с таким презрением, на самом деле представляет собою бесценный, добытый тяжким трудом, а иногда и кровью опыт многих зрелых демократий и одной незрелой нашей собственной. Этот опыт неопровержимо доказывает, что современная человеческая цивилизация, построенная на принципах уважения личной свободы, устроена слишком тонко и сложно. Что закономерности общественной, экономической и политической жизни пронизаны слишком многочисленными связями, чтобы эти связи можно было, зажмурившись, рвать, как только они начинают хоть чуть-чуть сковывать движения государственного начальника. Новая российская власть хочет казаться самой себе смелой, а на деле ее своеволие слишком легко переходит в самодурство. И если какие-то закономерности демократического хода вещей не представляются ей очевидными в первую же секунду, она в ту же секунду готова признать их несущественными или вовсе несуществующими. Детям Лубянки, наводнившим теперь кремлевские коридоры, как когда-то кухаркиным детям, не ясна природа связи между устойчивостью демократических свобод в государстве и самим его правом рассчитывать на гармоничное развитие и может быть, когда-нибудь процветание. Вкус дрезденского пива, нетрудно поверить, навсегда остался на языке нового российского лидера, но вкуса свободы он за ним не почувствовал: пиво-то было хоть и немецкое, но гэдээровское. Когда этим людям пытаются напомнить, что свобода и одна из наиболее важных и развитых форм ее, свобода слова, является единственной известной человечеству средой развития личности, творчества, предпринимательской инициативы, научного познания, они вяло интересуются: "Кто вам сказал? А как же Чили? А Китай?" Когда в разговоре с ними переходят на вещи, казалось бы, более им понятные и предупреждают, что в закупоренной, запуганной стране мы постепенно сгнием, а снаружи на нас будут смотреть с жалостью и пренебрежением, да просто рук не протянут и денег не дадут, они задирают подбородки: "Это мы еще посмотрим! Афганистан проглотили. Чечню теперь тоже. Перетопчутся". Мы им мешаем своими вопросами и поучениями. Они хотели бы, чтобы мы все заткнулись и не лезли со своими претензиями и сомнениями. Если мы не сумеем прервать эти юношеские грезы, полные сладких самовластных видений, переходящих в нервные тоталитарные поллюции, знакомство власти с реальностью может слишком затянуться. Когда-нибудь они там, в Кремле, наглядятся, напробуются досыта, успокоются и поумнеют. Но жалко ждать. Жизни своей на них жалко. Вот поэтому мы их и трясем. И будем трясти. Даже если время от времени придется отнимать у них наших заложников. Сергей ПАРХОМЕНКО

назад