СМИ > Цензура и СМИ:

О свободе прессы в России

Специальная передача, основанная на слушаниях в комиссии по безопасности и сотрудничеству в Европе Конгресса США, известной как Хельсинкская комисси.

Ирина Лагунина:

Начну с того, что приведу слова представителя американской администрации. Дейвид Янг, Государственный Департамент США, координатор по вопросам демократии, прав человека и труда:

Дейвид Янг:

Без свободы выражать свои взгляды и обмениваться ими через средства массовой информации граждане лишены возможности участвовать в самоуправлении. Свобода доступа к информации важна для здоровья демократии по двум основным причинам. Во-первых, она обеспечивает отвественный, основанный на информации выбор граждан, вместо выбора, основанного на неведении. Во-вторых, информация служит основой проверки избранного правительства, поскольку подтверждает, что они действительно придерживаются принятой присяге и выполняют волю тех, кто их избрал. Особенно в странах, возрождающихся после тоталитарного правления, свобода прессы составляет наиболее эффективный инструмент развития гражданского общества в качестве независимой сферы политической жизни.

Ирина Лагунина:

Владимира Путина до сих пор в США оценивают по двум его основным действиям: он повел войну в Чечне и он лично ответственнен за дело Андрея Бабицкого, о чем сам и заявлял. Если в случае с войной в Чечне антитеррористическая риторика поначалу немного сбивала настроения резко осудить действия российского правительства (в конце концов терроризм - это первая, если не единственная угроза безопасности Соединенных Штатов, войны на этой территории уже скоро как полтора века нет), то нарушения свободы прессы никаким объяснениям и оправданиям не поддаются. Право на информацию и свобода прессы гарантированы первой поправкой к американской конституции, Биллем о правах, принятым более двухсот лет назад и с тех пор непреложно действующим. Председатель Хельсинкской комиссии Конгресса США Кристофер Смит:

Кристофер Смит:

Дело Андрея Бабицкого стало ужасным посланием тем журналистам в России, которые хотят писать честно даже в том случае, если правительство предпочитает эту правду скрывать. Долгое время корреспондент Радио Свобода, Андрей Бабицкий пропал в Чечне в начале февраля после того, как российские власти схватили его, а затем якобы "выдали" его чеченским силам в обмен на нескольких российских военнопленных. В конце концов его освободили и привезли в Дагестан. Теперь он в Москве и под угрозой судебного преследования за то, что якобы участвовал в незаконных вооруженных формированиях. Его настоящая вина, однако, состоит, похоже, в том, что он передавал в эфир правду о ситуации изнутри Чечни, а не полагался на коммюнике военных.

Ирина Лагунина:

К словам Кристофера Смита надо добавить, что не только Хельсинкская комиссия Конгресса, но и группа сенаторов возмущается нынешним отношением российских властей к Бабицкому и недавно в Госдепартамент было направлено письмо с просьбой на правительственном уровне потребовать прекращения дела против корреспондента. В этом Комиссия конгресса по безопасности и сотрудничеству в Европе едина с Организацией по безопасности и сотрудничеству в Европе. О деле Андрея Бабицкого - Фраймут Дуве, представитель по свободе средств массовой информации ОБСЕ:

Фраймут Дуве:

Он исчез 15 января, затем всплыл в заключении у российских властей, затем в странной и абсолютно незаконной манере был обменян на нескольких российских офицеров, был в заключении около месяца, был освобожден и вновь арестован российскими властями 25 февраля. И после международных протестов через несколько дней его вновь освободили. В настоящее время его обвиняют в каких-то контактах с незаконными вооруженными формирования, поэтому ему не разрешают выехать из Москвы и из России. Мы вмешались в это дело на самой ранней стадии, через два-три дня после того, как мы об этом услышали. Мы вмешались вначале не привлекая внимания международного сообщества и не делая публичных заявлений. Мы напрямую проинформировали людей в Кремле вокруг тогда инсполняющего обязанности президента, и когда ничего не последовало, мы обратились к общественному мнению. Мы были, думаю, первой международной организаций, которая подняла вопрос о Бабицком, и этот метод, который мы использовали, думаю, мы теперь будем использовать и в других случаях. Мы продолжаем информировать о деле те элементы российского правительства, которые, как нам кажется, не вовлечены в это дело. Потому что часть этого дела, и оно именно тем и интересно, что правительство не составляет единой структуры власти в том, что касается войны в Чечне. Так что очевидно, было одно звено власти, - и я не буду его сейчас называть, - которое огранизовало все это, а потом пыталось организовать появление Бабицкого так, чтобы самим остаться в тени. Вот в этом и состояла проблема после того, как мы вмешались. Так что очень рад, что он выплыл на поверхность, что он жив, что его имя не вошло в длинный список пропавших без вести в Чечне.

Ирина Лагунина:

Говорил Фраймут Дуве, представитель по свободе средств массовой информации ОБСЕ. Госдепартамент США составил довольно длинный список нарушений свободы прессы, происходящих на территории Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. В него входят цензура, лицензирование электронных средств массовой информации, налоговые притеснения, глушение радиопередач, ограничения в доступе к типографиям, контроль за рекламой и расплывчатые, носящие обвинительный характер законы о клевете и оскорблении чести и достоинства, которые часто используются против прессы. В России к этому списку добавлены: отказы журналистам в получении статистических данных и в разрешении на съемку, требования визировать статьи и интервью. И политика правительства по освещению войны в Чечне. Вот мнение по поводу этого освещения конгрессмена, председателя Хельсинкской комиссии Кристофера Смита:

Кристофер Смит:

Я помню, недавно я прочитал в газете "Нью-Йорк Таймс" статью, написанную с точки зрения российских военнослужащих. В ней описывались чувства и ужас российских солдат, то, что они видели - гробы, снайперов, один снайпер был убит прямо на глазах у солдата. Мне кажется, что если такого рода репортажи доходили бы до Москвы, то эта полуэйфория по поводу войны Путина, может быть, бы ослабла.

Ирина Лагунина:

Дейвид Янг, госдепартамент США:

Дейвид Янг:

Нас также не обнадеживают последние сообщения о том, что в этом смысле давление продолжается, что правительство решило, что все цитаты в прессе представителей чеченского сопротивления, включая президента Чечни Масхадова, будут также преследоваться законом. Это давление на прессу для нас - только последний пример того, как вообще оказывается давление. Но чтобы ссумировать нашу политику. Как вы знаете, мы на самом высоком уровне нашей администрации выразвили неудовольствие тем, как российское правительство вело дело Бабицкого. Эта тенденция, с нашей точки зрения, внушает весьма серьезные опасения. И несмотря на то, что мы счастливы, что его освободили, мы продолжаем настаивать на скорейшем прекращении расследования его дела. И мы будем продолжать настаивать до тех пор, пока этого не произойдет.

Ирина Лагунина:

Дейвид Янг, координатор по вопросам демократии, прав человека и труда в Госдепартаменте США. Вопрос председателю правления российского Фонда Гласность Сергею Григорьянцу: есть ли еще какие-то нарушения свободы прессы, помимо дела Бабицкого, на которые стоило бы обратить внимание сейчас, когда Владимир Путин уже - действующий, избранный президент?

Сергей Григорьянц:

Да, и таких примеров, к сожалению, гораждо больше, чем всем нам бы хотелось. Причем опять используются очень разнообразные методы, как и в советское время. Скажем, ко мне пришла группа журналистов, у которых был нерекламируемый ими спонсор. Но спецслужбы его нашли и объяснили, что если люди, которым он помогает, будут по-прежнему писать слишком откровенно о том, что происходит в России, то у него возникнут финансовые трудности. Те же самые проблемы возникают в известных газетах, те же самые проблемы, как вы понимаете, возщникают на телевидении. То, что произошло с 6-м каналом, который просто утратил свои информационную структуру и превратился в несколько ослабленный дубликат первого и второго каналов, растущая монополизация государством или людьми, близкими к власти, такими, как Березовский, средств массовой информации - это, конечно, на самом деле даже более серьезная опасность, чем давление на отдельных журналистов, которое тоже постоянно происходит. Государство уже открыто воспринимает свободу печати как враждебную российской власти и все более настойчиво с ней борется.

Ирина Лагунина:

Вы можете привести примеры этой борьбы?

Сергей Григорьянц:

Скажем, наиболее характерный - это Саша Хинштейн, корреспондент "Московского комсомольца". Те приемы, которые были использованы властями, чтобы заставить Хинштейна прекратить свои публикации, лишить читателя и этой информации тоже, были по-просту говоря, совершенно такими же, как это было в советское время, используя неизвестно кем выданные ему водительские права. Министерство внутренних дел, следственное управление всего министерства занимается вопросом о подлинности водительского удостоверения. Внешне, казалось бы, ситуация смехотворная, а на самом деле она показывает, на каком уровне ведется борьба с журанлистами и информацией, которой они располагают.

Ирина Лагунина:

Говорил председатель правления Фонда Гласность Сергей Григорьянц. Приведу слова по поводу дела Александра Хинштейна, сказанные в американском конгрессе членом Хельсинкской комиссии, конгрессменом Джозефом Питтсем: "Власти попытались насильно увезти корреспондента Александра Хинштейна в психиатрическую клинику на обследование, и это напомнило сталинские времена, когда диссидентов помещали на годы или на всю жизнь в больницы для душевнобольных". Какие примеры нарушения свободы прессы в России, помимо судьбы двоих журналистов, исследует сейчас представитель по свободе средств массовой информации ОБСЕ. Фраймут Дуве:

Фраймут Дуве:

Мы будем и впредь очень пристально наблюдать за ситуацией со свободой проссы в России. Надеюсь, новое российское правительство будет следовать взятым на себя обязательствам по свободе прессы, как основной, я повторяю, основной член ОБСЕ. Но есть одна область, в которой мы знаем очень мало. Это - положение прессы в провинции. Это на самом деле проблема. Помните, полтора года назад была убита журналистка за то, что расследовала мафию. Как получить на самом деле хороший обзор того, что происходит в провинции с журналистами и свободной журналистикой на этом широком пространстве вне пределов Москвы. Вот это меня действительно глубоко волнует. Потому что у западных посольств информации довольно мало, неправительственные орагнизации обладают какой-то информацией, и без их помощи мы не смогли бы работать вообще. Но что происходит в Сибири, что происходит в Красноярске? Но связь между некоторыми экономическими структурами - поскольку я говорю публично, мне приходится быть осторожным в подборе слов, так что я скажу экономическими, не криминальными структурами и местными органами власти представляет опасность для журналиста, который хочет раскрыть какую-то информацию публике. Вот этим вопросом мы сейчас занимаемся.

Ирина Лагунина:

Говорил Фраймут Дуве, представитель по свободе средств массовой информации Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. В информационных справках Госдепартамента США - и информация эта основана на данных Фонда Гласность и других неправительственных организаций России, есть такая статистика: за последний год в стране против журналистов и журналистских организаций было проведено около трехсот судебных процессов по статье о клевете и по статье об оскорблении чести и достоинства. Все дела были возбуждены представителями власти. Большинство исков последовало в ответ на критическое освещение политики или действий правительственных структур. В большинстве случаев правительство или отдельные правительственные чиновники смогли таким образом наказать средства массовой информации. Обычно судьи не хотели вступать в конфликт с властями и накладывали на журналистов и журналистские организации суровые штрафы, реже дело оканчивалось тырьмой. Аналогичная практика применяется, к примеру, в Сербии. Все это приводит к тому, что у журналистов появляется самоцензура. Нередко журналисты подвергались и непосредственно физическим нападкам. Десять человек убито при обстоятельствах, которые позволяют предполагать, что убийства были связаны с их непосредственной профессиональной журналистской деятельностью. Это - данные Госдепартамента США. Американская администрация говорит пока о самоцензуре. Российские правозащитные организации полагают, что надо говорить уже о цензуре. Фонд Гласность, Сергей Григорьянц:

Сергей Григорьянц:

Мы сейчас становимся жертвами воодимой открыто или пока прикровенно цензуры. Цензуры, которая запрещена российской конституцией, но сейчас та доктрина, которая разрабатывается по указанию российского президента, которая замечательно называется "О развитии толерантности в России", на самом деле среди других, тоже замечательных и достаточно страшных аспектов упоминает необходимость введения общественно-государственного контроля за недопущением в средства массовой информации материалов, призывающих к политическому экстремизму и национализму. То есть необходимость введения цензуры. Я понимаю, что какие-то призывы могут быть вполне преступными. Другое дело, что за преступления надо судить тогда, когда они совершаются, а не вводить цензуру из предположения, что преступления могут быть.

Ирина Лагунина:

Цензура, если вспоминать старый советский опыт, предполагает цензора, предполагает систему. Попытки создания этой системы есть?

Сергей Григорьянц:

Известно, что создана цензура инстранной почты в России. Такое агентство создано, целью которого является досмотр выборочно всей корреспонденции, отправляемой за рубеж из России, и полный, как они мне сами разъяснили без всякого стеснения, полный досмотр всей корреспонденции, отправляемой экспресс-почтой. Это некое Федеральное агентство по охране интеллектуальной собственности, которое работает в близком сотрудничестве с Московской Южной таможней. Один из пунктов звучит там замечательным образом: агентство должно отслеживать и предупреждать нежелательное использование интеллектуальной собственности. Переводя это на русский язык, скажем, когда сотрудники агентства приходили теперь уже в целый ряд организаций, и в частности, к солдатским матерям Санкт-Петербурга, которые это и сообщили, они просто предупреждали, что если в вашем пакете будут антиправительственные материалы, то пакет вернется назад, а вы заплатите 50 долларов штрафа.

Ирина Лагунина:

Мы видим примеры борьбы с журналистами в основном в Москве. Что творится в регионах?

Сергей Григорьянц:

В регионах, я боюсь, ситуация хуже, чем в Москве. В регионах существенно меньше возможности оказывать сопротивление. Буквально повсюду еще уцелевшие средства массовой информации подвергаются систематическому давлению - я имею в виду независимые средства массовой информации - со стороны местных чиновников, со стороны губернаторов. Но, скажем, в случае с нашим корреспондентом в Назрани, к нему пришли сотрудники ФСБ и совершенно неприкрытым образом начали выяснять, а почему он сотрудничает с "Гласностью", зачем ему это надо, зачем он дает информацию о том, что в Ингушетии происходит, зачем он разговаривает с чеченскими беженцами и расспрашивает, в каком положении они находятся и помогает ли им кто-нибудь. То есть на самом деле давление идет со всех сторон, и в провинции люди защищены гораздо меньше.

Ирина Лагунина:

Но знаете, проблема отношения губернаторов к прессе была и год, и два, и три года назад. Что за последние полгода, 9-10 месяцев изменилось в этих отношениях?

Сергей Григорьянц:

Да, на самом деле изменилось. Изменилось просто потому, что изменилось положение довольно большого количества губернаторов. Если та иногда позиционная, а иногда вполне горячая война, которая была раньше у губернаторов с местными газетами, местными программами телевидения, велась в интересах местной власти, самих губернаторов, то теперь все чаще и чаще она ведется в интересах Москвы. Все больше и больше делается для того, чтобы, скажем кузбасская газета не отличалась от орловской, чтобы они получали и давали совершенно одинаковую информацию по всей стране. В частности, это в первую очередь, конечно, - поддержка правительства и поддержка войны в Чечне.

Ирина Лагунина:

Предварительная цензура против национального экстремизма, о которой говорил Сергей Григорьянц, в США, к примеру, вообще невозможна по одной простой причине. Это - нарушение первой поправки к конституции. Но действует другая практика. Если газета опубликовала, скажем, такой призыв и в результате кто-то пострадал, то газета в суде несет ответственность. Но, конечно, эта практика вырабатывалась и всячески защищалась и оберегалась в течение двухсот лет. В Советском Союзе была другая практика. Кристофер Смит, председатель Хельскинкской комиссии конгресса США:

Кристофер Смит:

Больше десяти лет назад, до того, как в России прошли первые свободные выборы, члены Хельсинкской комиссии встречались с членами тогдашнего парламента - назначенного парламента. Разговор продолжался три дня, и за время него мы затронули вопрос о свободе прессы. Они подтрунивали над нами как над политическими фигурами и членами парламента, потому что мы не можем выразить свое мнение, свой протест, если пресса начинается против нас кампанию или клевещет на нас. Мы говорили о том, что все возможные наши действия в этом случае довольно слабы. Один вариант: подать иск в суд, но сделать это очень сложно. Мы говорили о том, что можно написать письмо главному редактору газеты и так далее. Наши друзья, сидящие то другую сторону стола, отбросили это прямо-таки каварелийским наскоком: да посадите их. Мне кажется, что те старые плохие времена вдруг вернулись и взяли свое. Именно поэтому вслед за ОБСЕ, Парламенской Ассамлеей и другими подобными форумами, нам тоже надо активно отстаивать свободу прессы, потому что без свободы прессы нет свободы вообще. Если нет свободы прессы, все остальные гражданские свободы затем зависят от воли и капризов людей у власти.